Город и ветер - Страница 98

— Я не столь ценю лингвистическую точность, лэрд вер Алория. Мастер, чья безупречная техника исковеркана варварским ментальным вмешательством. Не знающий собственной силы гордец, всегда полагавшийся на инстинкты, мощь и выносливость, но не на тонкость. И дети, ещё не успевшие выработать в себе дисциплину, необходимую для работы с такими непрощающими энергиями. По различным причинам все мы не смеем обратиться к помощи… более компетентных учителей, и любого из нас в случае ошибки не ждёт ничего хорошего. Вам не кажется, что было бы разумно объединить усилия?

Тэйон посмотрел на близнецов, непривычно неподвижных и тихих, и его пронзила их схожесть со старшей сестрой. Те же глаза, слишком большие для детского лица. То же полное осознание тонкой, такой тонкой грани, по которой они ступали.

Арбалетный болт в спину. Давящие стены душилки.

— Вы предлагаете «не уметь вместе», лорд ди Крий? — Он постарался вложить в вопрос сарказм, но так, чтобы этот вопрос не звучал оскорбительно, однако, кажется, не очень преуспел. Раны были слишком свежи и слишком болезненны.

Ди Крий отбросил со лба чёлку — первый нервный жест, который Тэйон заметил в нём за всё время их знакомства.

— У вас есть знания и мастерство. У близнецов — интуитивное чувство баланса, свежесть двойственного взгляда, подобного которому я ещё не встречал. Ну а я, как самый уравновешенный и умелый в нашей маленькой банде, — о, ирония ситуации! — обязуюсь создать предохранительные учебные чары, которые позволят даже вам совершать ошибки, не убивая себя и не снося целые кварталы сорвавшимся с цепи тайфуном.

— Вы считаете, что сможете?

Тэйон не был склонен к самовозвышению, но он знал свою силу. На факультете воздуха был только один… ну в крайнем случае два мага, которые могли бы сдержать его «ошибки». И при всех своих многочисленных талантах Рек ди Крий не годился им и в подмастерье. Самым своим снобистским «профессорским» тоном Тэйон заметил:

— Молодой человек, ваша проблема не в отсутствии самоконтроля, а в том, что сдерживать приходится слишком могущественные силы. Как получилось, что такая мощь была связана с явно неадекватной для управления ею психической основой?

Усмешка князя примёрзла к лицу. Фейш, теперь добавившая к гитарному аккомпанементу голос, запнулась на середине фразы и проглотила смешок. Ди Крий взял себя в руки:

— Так вы согласны, магистр?

— Не вижу иного выхода, — сухо заметил Тэйон. — Раз уж вы всё равно гостите в моём доме, можно заодно и присмотреть, чтобы дом не был разрушен до самого фундамента. — Он опустил руку на подлокотник, разворачивая кресло и опуская его так, чтобы оказаться рядом с заворожённой Тавиной. Бабочка, успевшая превратиться в прекрасную льдисто-голубую стрекозу, сидела на пальце девочки, сияя музыкой, серебром и магией. — И в качестве первого урока… скажите, лорд ди Крий, вы можете повторить то, что это дитя делает с музыкой уважаемой Хрустальной Звезды?

Целитель мягко опустился на корточки рядом с ними, проворчав что-то вроде недовольного: «Прямо сейчас?»

— Нет, после визита в таверну! — привычно осадил его Тэйон. Даже напряжение всех органов чувств не могло подсказать ему, где именно маленькая леди Нарунг вмешалась в естественную магию провидицы, вливая своё свежее, точно весенняя гроза, воображение в изящную иллюзию, перекраивая её на свой лад. Единственное, что он видел, — заклинание иллюзии давно переросло в нечто совсем иное, стало плодом магии трёх чародеек, а не только одной Шаниль. Нелита и Тавина интуитивно, естественно держали тонкую, как дыхание, нить истинного сотворения, и их воля сейчас определяла танец умелых пальцев над струнами в не меньшей степени, чем воля и музыкальное чутьё фейш.

Ди Крий несколько секунд пристально смотрел на сияющую стрекозу, затем протянул руку, приглашая чудесное создание перелететь к нему. Тэйон почувствовал волну энергии, устремившуюся от целителя… и в следующее мгновение хрупкий баланс заклинания лопнул. Резким диссонансом вскрикнула и замолкла гитара, пыль от рассыпавшихся стрекозиных крылышек осела на их ресницах, волосах, одежде. Близнецы выглядели так, будто готовы были заплакать, а Ди Крий — будто лишь их присутствие не даёт ему разразиться площадной бранью. Фейш с подчёркнуто нейтральным выражением лица настраивала гитару.

— Пожалуй, начать стоит с чего-то менее сложного, — заметил магистр Алория, отряхивая с рукавов серебристую синюю и снежно-белую пыль. — Прекраснейшая Шаниль, не могли бы вы создать иллюзию простой светящейся нити?

Последующие часы пролетели как несколько минут и в то же время тянулись как бессчётное количество веков. Даже после его неизлечимого ранения Тэйону Алория не приходилось испытывать такого острого, ранящего осознания собственной беспомощности. Каждый раз, когда простейшее действие, слишком примитивное, чтобы называться даже базовым искусством, распадалось под его неуклюжим мысленным прикосновением, маг с болезненной отчётливостью вновь вспоминал, что именно он потерял. Каждый раз, когда, вместо того чтобы поднять стул кинетическим усилием, он взрывал дерево изнутри, магистр высшей магии не мог не вспоминать недостижимые вершины, на которые было поднято его мастерство.

Унижение и собственная неадекватность сводили с ума. Возможно, было бы легче, если бы его восприятие не сохранилось с такой насмешливой, высвечивающей каждую деталь полнотой. Как художник, он видел необъятное полотно энергии, он в уме представлял движения, которые должен совершить, мазки, которые нужно добавить, чтобы картина приобрела завершённость шедевра, но, стоило протянуть руки, и движения уходили не туда, краски пятнали и портили, рвали тонкое полотно.